Мыкола жизнерадостной походкой минут пьять шел до комнаты, откуда доносились вопли Хуана Педро и просто Марии.
- Галя!
Но жинка упорно пялилась на месиканьски страсти.
- Галина! - на всякий случай, напомнив казак, шо он - глава. - Отверни морду от ящика и побалакай с мужем! ...

Казаки - народ дюже терплячий! «Ну, ничёго, мы люди интеллигентные, сёдня бицца не будэмо» - рассудил меж собой Мыкола и вынул штепсель из гнезда. Он гордо, як та велыка птыця орел, подэвывся на жинку, однако не успел дойти до дивана, як телик опять забалакав. Мыкола обернувся, не быстро так... минут пьять... - Галя сидела на стуле, а штепсель сидел у розетке.

Тада он не поленывся, сходыв на кухню - недовго ходыв... минут пьять усего, узяв ножик для разделки мняса и, грозно насупыв казацки брови, решительно возвернулся у комнату. Не торопясь, он пидийшов к телику, двумя пальцами, як барышня ножку бокала, узяв шнур от штепселя и легенько махнув рукой. Луис Педро заткнувся.

Довольный казак снова пийшов на кухню. Чи довго, чи коротко пив Мыкола рассол - нихто не пидглядував. Но кода он возвернувся, Галя сидела як та статуя на стуле, Луис, сабака, домогався Надиру, а штепсельный провод был надежно обмотан езолентою.

Кажись, терпение у Мыколы кончилось. Он снял с гвиздка вожжи, постояв недовго... Но, передумав: жинку жалко... Окуратно повисыв вожжи на место, погладыв их рукой и, взяв у сенцах топор, - от Мыкола разумный казак! - та пийшов на двор. Приблизывся к столбу, примерився трошки - минуи пьять, и полиз провода рубать. Однако не пролиз и пару метров, як упав бедолага на зэмлю, та еще об топор головою гэпнувся. Дюже казак осерчав и, схватыв топор, принявся рубать столб. Через несколько минут, звэня оборванными проводами, тот рухнув на траву. Станыця погрузилась у тьму.

Сосидски казаки били Мыколу недовго - свий же хлопец.