От неожиданности, толстая, свежевыбеленная перекисью, Машка поперхнулась, но, с настойчивость носорога, продолжила поглощать пирожные, так удачно подогнанные очередным Иркиным воздыхателем.
- Тебе, Ирка, хорошо. У тебя и фигура, и задница, и вообще... Я б на твоем месте давно за Ваську выскочила, залетела бы и выскочила. У Васьки маман - в налоговой, папик - тоже какая-то шишка. Да и сам он... симпапуля даже... любит тебя. Мне вон ни один ишак пирожного не подарил! Только дай и дай! Давалку, блин, нашли... Не, ты точно, Ирка, идиотка! Васька – это вариант. А Слава – это пустое... Не, конечно, Слава сексуальный: у него и БМВ и спортивный такой, и усы такие щеточкой... гыыы ггыы....
- Ты че ржешь, дура?! – Ирка отвлеклась от созерцания своей точеной фигурки в общаговском казенном зеркале.
- Ничего-ничего... гыыы! Помнишь, в сауне? Ну тогда, когда меня взяли, а Славин друг не пришел... гыыы!
- Ну! И что в сауне? Чего ржешь?
- Просто... гыыыы.... вспомнила... усики у него такие смешные... гыыыы... ой не могу!
- Так... Вот это новости. И когда вы успели! Давай-давай, колись, подруга! Когда этот козел успел... усики, говоришь, щекотные у него? - фигурка в цветастом халатике подбоченила стройную талию.

Карикатурно слепленный с красавицы Ирки образ аккуратно отложил в сторону надкушенную половинку кондитерского изделия:
- Ирка, ты че? И не было ничего... Ну че ты! Подумаешь... Слава какой-то, по мне так задрот задротом... и вообще... и как мужчина, так себе... ой!
- Сука ты Машка! Проститутка, бля! Это пока я в бассейне плавала, да? Ты этому козлу, да? Блядина ты, вот ты кто!
- Кто блядина? Я фигею! Кто мне это говорит! А кого на этом диване, на прошлой неделе, Тимурчик с Асланом перли? «Машенька, сходи погуляй, мне надо побеседовать с друзьями...» Сука! Мне в соседней комнате всю ночь пришлось на раскладушке корячиться, я все ваши «беседы» слышала! И я же блядина после этого! Сама ты...? Дешевка! Вот ты кто!

На голубые Иркины глазенки набежали предательские слезы обиды и ненависти:
- Да? Я дешевка, да? Это я за двадцать долларов даю первокурсникам, да? Это я шарю по карманам в раздевалке в фитнес-клубе, да? Ворюга жирная! Толстая проститутка, дебилка целлюлитная!
- Ой-ой-ой! Какие мы правильные... мы же никогда ничего не брали, и цепочек золотых мы не шкерили, и лопатнички у дядей в баньке мы не половинили. Мы же правильные! Мы первокурсникам за двадцаточку приторкнуть не дадим! Мы лучше какому-нибудь папику жирному, за полтишок - полный комплекс услуг. Извращенка! С тобой в одной комнате находиться западло! И, между прочим, сисечки-то у тебя «не фонтан», пообвисли чуток, ну бывает... Три аборта всеж-таки, дело не шуточное!
- Значит, Машенька, во-первых: два аборта и вакуум. Во вторых: у меня, по-прежнему, грудь, а не вымя, как у некоторых. А в третьих! Падла! Тебе напомнить как ты хачика на съемной квартире заклофелинила насмерть?! А это, сучка, между прочим, статья! Ты, бля, хлеборезку-то свою не открывай широко, мигом загремишь лет на восемь в чисто бабский коллектив. Будешь, кончита, там гыгыкать и вспоминать Славкины усики, подрачивая в сортире. Съела? Животное!

Густо удобренное тональным кремом круглое лицо Машки приобрело синюшно-багровый оттенок, схватив со стены (подвернувшуюся так кстати под руку) репродукцию Гойи «Сон разума рождает чудовищ», исторгнув звериное: «Урою паскуду!», разъяренная бегемотиха насадила дешевенькую багетную раму на голову ненавистной изобличительницы.

По убогой юрфаковской комнатенке замелькали клочья пергидрольных волос, перья разодранных подушек, выброшенные из шкафа девичьи шмотки. Хаотическое кружение вещей, конечностей и пуха перемежалось отборной площадной бранью и тяжелым похрюкиваньем борющихся потных тел... В столкновении закалялись два будущих железных характера.

Выпускные экзамены подруги сдавали в темных, на пол-лица, очках. Отличница Ирочка все же получила красный диплом. Теперь она работает в районной прокуратуре, изредка допекая проверками бывшую сокурсницу, ныне - следователя РОВД, Марию Ивановну.
У обеих: хорошие семьи, дети, мужья и стойкая неприязнь друг к другу.