- О тож. Зъив нашего кума Тыкву клятый поросёнок. Но зато сало знатное вышло, шо да то да. Намедни старосту нашего угощал, так он тоже говорил: «Як же у вас, кум Цибуля, тако сало получается?»
Кум Вишня поднял чарку:
- Помянем кума Тыкву?
- Вечная ему память, - согласился кум Цибуля, опрокидывая чарку и начиная аппетитно хрустеть огурцом. - Но я вам, кум Вишня, так скажу: жинка недавно другой рецепт вычитала. Говорит - ещё лучше сало получится!
- По-другому порося откармливать будете? - заинтересованно спросил кум Вишня.
- О тож. Жинка говорит - надо вишней кормить, - небрежно заметил кум Цибуля, протягивая руку к бутыли.
Кум Вишня поперхнулся и начал, покачиваясь, выбираться из-за стола.
- Та не обессудьте, кум Цибуля, вы знаете - пойду я до хаты. Что-то мне не по себе...
- Об чём разговор, кум? Идите, конечно. А в гости-то ещё заходьте, заходьте как-нибудь. Я вот завтра на ярмарку еду, порося прикуплю. Откармливать начнём....

- Бисова родына! - бормотал кум Вишня, кутаясь в свитку и спеша домой.
- Бувай, кум! - крикнула ему вслед старая Цибулиха, копошившаяся во дворе. Внимательно проследив глазами за удаляющейся фигурой, она с оханьем разогнулась и поковыляла на задний двор - отпирать свинарник. Выведя оттуда поросёнка, и держа его за цепь, прикреплённую к массивному ошейнику, охватывавшему нежно-розовую шею скотинки, она завела его в дом. Кум Цибуля сунул под нос поросёнку табуретку, на которой сидел кум Вишня.
- Нюхай! Нюхай, хай тоби грець! Чуеш, як вечеря пахне?
Мокрый пятачок, умилительно шевелясь, внимательно обнюхал табуретку. Цибулиха расстегнула ошейник.
- А теперь - Взять!!! - рявкнул кум Цибуля.
Ответом ему был удаляющийся дробный топот раздвоенных копыт.

Войдя в хату, кум Вишня размашисто перекрестился на образа в красном углу.
- Матир Божа, з кым горилку пыв. Вбывця! На мэнэ такэ удуматы! Ирод!
Плюхнувшись за стол, кум Вишня потянулся к бутыли с самогоном, и, не утруждая себя поиском глечика, сделал большой глоток прямо из горла. Затем рванул ворот.
- Душно мне! Душно! В селе этом душно, с кровопийцами рядом, с убийцами, с душегубами-нехристями. С кем пью? С кем гуляю? Вот як Бог свят, пойду ныне же паломником в Киев, в Лавру пойду, перед отцами святыми как есть бухнусь. Всё расскажу: про кума-убийцу, про старосту-греховодника, что по лесу в Купальскую ночь с мавками хороводы водил, про кузнеца нашего и про жену его - ведьму и пакостницу. Всё расскажу! В ченцы пойду, лишь бы сюды не вертать! Душно мне! Матерь Божья, спаси и помилуй!...

Сквозь затянутое бычьим пузырём окошко хаты за мечущимся в неистовом пьяном бреду кумом Вишней наблюдали два маленьких близко посаженных глаза. Мокрый пятачок время от времени пошевеливался, улавливая запах, на который указал хозяин. Поросёнок нетерпеливо переминался с ножки на ножку, ожидая момента, когда кум Вишня уснёт тяжёлым пьяным сном. Уснёт в хате, напротив окна, отделённый от поросёнка всего лишь одним мощным прыжком, треском бычьего пузыря и коротким яростным взвизгом.
Поросёнок ждал.
Ему очень хотелось есть.