Семенов прошел босиком по старой, высохшей блевотине и оказался на грязной кухне. Из крана методично капала вода в какую-то тусклую банку с желтоватой жидкостью. Семенов брезгливо поморщился. Нашел в груде грязной посуды стакан, ополоснул его и налил воды из под крана. Залпом выпил. Облегчения не было. "Организм не обманешь" - подумал Семенов и распахнул холодильник. Распахнул по старой привычке, хотя и знал, что в холодильнике ничего не было. На нижней полке обнаружилась плесневелая горбушка, Семенов понюхал ее, с отвращением поморщился и положил обратно.

Скоро должна была прийти Танька. Семенов уже предчувствовал ее вопрос: "Есть чего?" и холодея думал, что он ответит. Ничего не было. В который раз, тщетно, Семенов обшарил карманы висящей на вешалке одежды, он знал, что вся мелочь до копейки давно уже была выгреблена им собственноручно, но все же надеялся на какое-то чудо. На то, что в кармане чудом затерялся пятачок, или десятка, на стольник он, естественно не рассчитывал, но все же предвкушал свое вытянутое от изумления лицо, в случае такой царской находки.

Ничего не обнаружив, Семенов пригорюнился. Обшарил все свои нычки, даже заглянул под кровать, но, кроме пустой тары из под тройного одеколона и паленой водки, ничего не нашел. Хотя нет, нашел альбом, дембельский. Бездумно его перелистывая, Семенов вдруг поймал себя на мысли, что смотрел на ушастого, смешного паренька на фотокарточках, как на чужого, хотя в глубине души осознавал, что это он, только в молодости. Даже в другой жизни, если угодно. Фотографии были черно белыми, немного выцветшими, Семенов уже позабыл имена и фамилии своих сослуживцев. Он вдруг отчетливо вспомнил, что его, именно его, звали Санькой. Звали все - друзья, родные, мама... А теперь он не Санька. Он безликий Семенов, живущий в однокомнатной квартире в переферийном Бирюлево, у которого нет денег даже на паленую чекушку. О том, что нет денег на хлеб, Семенов не думал. Он давно научился давить аппетит на корню и перебиваться случайными перекусами - то ли кто из друзей кусок пирожка подкинет, то ли сердобольная соседка, разбитная Зинка, покормит. Зинка просто так не кормила, обязательно просила посмотреть то телевизор, то розетку, то миксер...Когда-то, давно, на столько давно, что будто и никогда, Семенов был одаренным студентом математического факультета, отлично разбирался в технике и в электричестве... Но это было давно и думать об этом Семенову было не приятно хотя иногда, в пьяном угаре, он принимался доказывать собутыльникам их ничтожность, хватая при этом их за грудки, и доказывая, что те даже ни одной книги в своей жизни не прочли. В редкие моменты протрезвления, Семенов понимал, что в сущности, прочтение книг - это так неважно...Вот он в своей жизни всю Ленинскую библиотеку перелопатил, и что? Сидит сейчас, точно так же как они, дети детдомов и просто неудавшиеся личности, и занюхивает редкий чистый спирт засаленным рукавом пиджака...

Семенов не знал, сколько времени, единственные в доме часы с кукушкой он давно выменял в соседнем районе на пять бутылок водки "Рябинушка". Но Семенов чувствовал, что скоро должна была прийти Танька, надо было что-то делать. Семенов раскинул все еще живыми мозгами и снова вспомнил фразу из своего сумбурного сна - "Женщины любят победителей". То есть, если он, Семенов, не найдет сегодня выпивки, Танька покрутит носом и пойдет либо к Валерке на третий, либо к Михе в соседний двор, и так там и останется, а Семенову было невыносимо одиноко, одиноко до слез, причем не пьяных, как обычно, а до самых наитрезвейших слез. Семенову было страшно.

Отливая в темно оранжевый от нечистот унитаз, Семенов задумчиво смотрел на себя в грязное, отбитое на уголках зеркало. Всклокоченная пакля непонятного цвета на голове, впалые, но при этом опухшие щеки и заплывшие глаза...Семенов невнятно провел трясущейся рукой по щеке - щетина была не густой, хотя он не мог припомнить, когда брился в последний раз. Надев на худое, сгорбленное тело залоснившийся от носки пиджак, Семенов вышел.

Для начала Семенов решил воспользоваться проверенными контактами. Потоптавшись у соседской двери, Семенов мимолетно почувствовал нечто, отдаленно напоминающее стыд, но тут же это нечто отбросил, вспомнив, что женщины любят победителей, и что скоро должна была явиться Танька. Решительно нажал звонок. За дверью послышались гулкие упругие шаги - Зинка, толстая тетка с упругим телом и ходила как-то упруго, так, что аж на лестничной клетке чуть гудел пол.
- Привет, Семенов, чего приперся? - Зинка только с виду была неприветливой и колючей, на самом деле бабой она была сердобольной. И в некоторых случаях даже отзывчивой.
- Я.. Это... Зин... Сын ко мне едет, угостить хочу... Картошечкой... Одолжи мне полтинничек, я тебе завтра верну, сын вот денег привезет...
Зинка раскатисто расхохоталась. Басом.
- Сын, гля, к нему едет! И хватает же наглости, а! Я тебя что, Семенов, вижу впервые что ли? Я тебя что, не знаю? Харю ты залить свою бесстыжую хочешь, так и скажи, как есть! Да ты на себя посмотри, дядя! Сын тебя и знать не желает, ты бы хоть придумал историю поправдивей, что ли!
Семенов смотрел в пол, на грязный коврик у Зинкиной двери. Он понимал, что отпираться бессмысленно, сын, и правда, давно не хотел его знать.
Семенов решил давить на жалость. Мелка тряся головой, он стал выжимать из себя слезы.
- Помоги, Зин, Христа ради... Выпить надо, мочи нет. Хоть десять рублей дай!
- А ты тару сдай - насмешливо отвечала Зинка, скрестив мясистые руки на груди.
- Так от одеколона не берут... А остальное сдал уже давно - растерянно отвечал Семенов.
- Эх, Семенов, Семенов... Бесполезный ты человек. Даже тарой государству помочь не можешь, пользы с тебя никакой...
Семенов согласно кивал, с надеждой поглядывая на Зинку. Сейчас он был похож на дворового лохматого пса, виляющего хвостом при виде кожуры от колбасы.
- Не дам я тебе денег Семенов! - подытожила Зинка.
- Но...
Но Зинка уже захлопнула дверь перед Семеновским сизым носом.
- Сука - беззлобно сказал Семенов, глядя на дверь.
- Алкаш вонючий - так же беззлобно отозвались из-за двери.

Надо было что-то делать. Время шло, а Танька ждать не будет. Хочешь провести с ней время - пои. Нечего пить - пошел на хер со своими разговорами. "Женщины любят победителей" - подумал Семенов, вздохнул, и спустился этажом ниже, к подруге бывшей жены, еврейке Симе. Для Симы надо было придумать что-то более правдоподобное и душещипательное и мозг Семенова, отвыкший, давно отвыкший от напряженной работы, стал функционировать с удвоенной силой.

Сима, как всегда, была в бигуди и в сиреневом ситцевом халате.
- Шо случилось, Семенов? - характерный акцент сочно впился Семенову в уши.
- Случилось, Сима - Семенов усиленно давил слезу - Надя померла.
Надя была бывшей супругой Семенова, с которой Сима дружила. Надя ушла от Семенова несколько лет назад и поселилась где-то в Лыткарино. Семенов с тех пор с ней ни разу не виделся.
- Да ты шо?! Когда? - Сима всплестнула сухими ручонками и хлопнула себя по детским, неразвитым каким-то бедрам.
- Вчера - Семенов сглотнул. - А похоронить некому. Я вот деньги хожу по подъезду собираю. По старой памяти.
- И сколько тебе надо денег? - Семенов немного насторожился, в голосе Симы явно звучали нотки сарказма.
- Полтинник...
- Вчера, говоришь, померла? - снова спросила Сима, странно поглядывая на Семенова.
- Угу - ответил он, с надеждой глядя на нее.
- Шо-то не сходится у тебя, Семенов. Я только сегодня с ней по телефону говорила! - Сима победоносно уперла руки в бока и выжидающе смотрела на Семенова.
- Да? - Семенов пятился назад, как рак - Значит, напутали что-то... В морге... Ну жива и жива. Так и лучше даже...
- Ах ты бесстыжий! За ради водки своей жену схоронил! - голос Симы звонко отдавался эхом по всему подъезду. Не дослушав, Семенов стал медленно спускаться по лестнице.
- И шоб духу твоего тут не было, пьянь! - долетело до него прежде, чем он вышел на улицу.

Семенов вдруг отчетливо осознал, что больше денег ему взять было неоткуда. Остальные каналы, по которым он ходил с периодичностью в неделю, ответили бы отказом точно так же, как две проверенные соседки. Мучительно хотелось выпить. Руки начинали трястись все сильнее. Семенов огляделся по сторонам и облизал пересохшие губы. В глубине двора, в беседке, кучковались какие-то местные ребята. Семенов чуть помедлил, затем, ковыляя, все же двинулся к ним.

У беседки стояли четверо парней лет восемнадцати, с ними были две барышни, на коленях у одной покоился навороченный магнитофон, из которого эхом на пол двора отдавалось: "Эй, братка, постой, куда спешишь..." Парни кивали в такт коротко стриженными головами, и изредка цвыркали слюной, прикуривая очередную сигарету. Семенов подошел к одному, который был на голову выше остальных и осторожно поинтересовался:
- Который час, не подскажете?
Парень смерил его взглядом, подмигнул дружкам и ответил, смачно растягивая слова:
- Твое время на подходе, дед.
Все дружно заржали. Семенов тоже хихикнул, заморгал глазами и, подавшись чуть вперед к долговязому, зашептал:
- Мне бы десять рублей, ребята. Очень надо, позарез. Помогите, а?
Все снова заржали. Долговязый брезгливо поморщился:
- Да от тебя воняет! Десять рублей ему! Нету раздавать, вали давай отсюда!
- Вали! Вали! - присоединились к долговязому голоса ребят.
- Подожди, дед - вперед вышел юркий паренек в кепке - Просто так мы тебе денег не дадим. Ты их заработай.
- Как это? - непонимающе улыбался Семенов, наполовину беззубым ртом.
- А вот так - отвечал парнишка - Мы тебе полтинник дадим, а ты нам за это станцуй.
Компания одобрительными выкриками поддержала пацана.
- Вруби, Светка, что нибудь повеселее - парнишка кивнул белобрысенькой девочке с густо намазанными ресницами.
"Ведь у меня есть черный бумер..." - полилось из колонок.
- Ну, чего ж ты, дед? Танцуй! - подначивали Семенова ребята.
"Женщины любят победителей" - щелкнуло в голове Семенова и он стал послушно прогибаться непослушным телом, смешно размахивая руками. Ребята ржали и свистели, хлопая в ладоши. Наконец, когда Семенов почти выбился из сил, музыку выключили. Семенов улыбнулся и протянул руку.
- Нет. Полтинник ты еще не заработал. Тоже мне, Майкл Джексон - засмеялся долговязый. - Теперь на четвереньки опускайся и побегай вокруг нас круга три, и гавкай, в собаку играть будем.
- Ну мы так не договаривались ведь - робко попытался возразить Семенов.
- Тебе полтина нужна или нет? - задиристо поинтересовался долговязый.
- Нужна - тихо ответил Семенов.
- Тогда - на четвереньки и работать, дед! - ухмыльнулся паренек в кепочке.
Семенов огляделся, вокруг были смеющиеся, молодые лица. "Женщины любят победителей" - сказал себе шепотом Семенов. Выпить хотелось нестерпимо. Семенов аккуратно встал на четвереньки начал ползти.
- Быстрее давай, и гавакай! - долговязый легко пнул Семенова по пятой точке.
- Ав! - сказал Семенов, - Ав! Ав!

Круг, еще круг, Семенов их не считал. Он видел, что ребята подоставали мобильники и стали его снимать, хохоча и хлопая друг друга по спинам. Семенов думал о том, что сейчас в его руках окажется заветный полтинник. Он сходит в соседний двор, купит у цыган целый литр обжигающего самогона, потом придет Танька, и они будут пить и разговаривать...
- Ну все, дед, хватит - голос долговязого вывел Семенова из круговерти бессмысленных движений и собственных мыслей. - На тебе полтину, заработал, иди, бухай на здоровье.
- Спасибо, - Семенов неловко обтряхивал сор с коленных пузырей на штопанных брюках. - Всего вам, ребята, хорошего.
Семенов гордо нес в руках смятый полтинник. Губы его дрожали. "Женщины любят победителей" - подумал он, и отчего-то сделалось так горько...