Вадик скинул с кровати босые ноги и пошевелил пальцами. Пальцы покрыли его по-человечески матюками, но поддались, они всегда были пофигистами, эти пальцы на ногах.
Бля, ну и жарищща... по мозгу уныло бродили характерные утренние тупняки. Какое сегодня число? Ёлки дрочащие и все святые!!! Да вчера ж Она приехала! Вадик заглянул в соседнюю комнату и понял, что не ошибся. Там, раскидав волшебной красоты груди, спала Женщина.

Видал? спросил он у маленького Доктора. Тот незамедлительно отдал честь и взвёл курки. Спокойствие, только спокойствие. Вадик опрокинул пару вчерашнего пива по индийской методе и встал на цыпочки. Главное - незаметно, главное - тихо..
Двигаясь по стене, дабы не скрипел ленолиум, Вадик начал свое движение к вожделенным копям. Шаг за шагом, пригибаясь, словно боец перед броском, как тигр, выпуская лопатки, он по миллиметру двигался к заветной, невинно раскрытой цели. Пошевелилась... замри... спрячься в тень, это охота. Охота за самкой.

Бля! Дрожащие под вольтажем нервы вышибли с хлопком последние предохранители - сорвался. Вадик, топоча, рванулся к холодильнику, шестерёнки скрежетали и просили нектара. Сорванная пробка полетела в угол, булькающий гул... Вот зараза! Так, собрались!!..
Ещё раз. Нога, боже мой! Я трогаю её за ногу!!!! Не шевелится. Либо умерла, либо покатит. Ориентируемся на второе. Смазываем и неееежноооо...
- Вадим, надо тут щебень покидать!
Доктора дёрнуло током, весь позитив заземлением ушёл вникуда.
Он поднялся, подсмыкнул трусняки и подошел к окну. Там, под окном, стоял друг семьи и вообще всех дачных участков, товарищ Богданович.

Навязчивой мечтой Богдановича было скоммуниздить как можно больше щебня с железнодорожной стройки, которая велась рядом с дачными участками уже не одну сотню лет. Легенды умалчивают о назначении этого процесса, но ходят слухи, что строилась некая железнодорожная ветка, позволяющая упереть напрямую столько карьерного песка, что на деньги с его продажи смогут жить беззаботно и Богданович и Доктор Анус и все их случайные соседи. Богданович решил ускорить наступление светлого завтра и воровать тоннами щебень с самой стройки. Впрочем, разговор не об этом.

Доктор выглянул в окно и был веживым.
- Богданович, друг мой, - ну разве не образец самообладания??!! - а можно покидать щебень пожже? Я тут некоторым образом занят...
Женщина за спиной зашевелилась, крякнула, и вообще, стала подавать опасно активные признаки готовности.
Богданович глотнул из горла и согласился подождать еще некоторое время. Вадик отошел от окна, оглянулся... Богданович ушел в сумрак.

Чёрт, так уже не годится, подумал Доктор. Надо аккуратней. Он запалил плиту, вылил на сковороду остаток сомнительной свежести яиц, и замер в ожидании, приподняв над головой вымпелом лопатку. При мысли о том, что в комнате лежит богиня без единого прыща на заду его охватывала понятная дрожь и начинался тик.
- Ну и чо? - позвала богиня.
Доктор в два прыжка оказался рядом, отстреливая бельё, как гильзы. Зверем бросился на матрац и страстью навис над самкой, смакуя миг доступности.... Замер. В окне сияла добродушная рожа Богдановича.
- Ну чего?- радостно спросила рожа, - когда щебень кидать пойдём?
Доктор медленно встал и повесил на окно одеяло. Стало заметно темнее, но ощущение присутствия Богдановича никуда не исчезло: он незримо был рядом. Дама лежала, скептически поджав губы и тоскливо вздыхала. Из кухни гаденько потянуло горелым.

Мадам нашла себе где-то в складках простыни семечки, это заняло ее на какое-то время, пока Вадик сидел на краю кровати и нервно курил. Панические мысли звонко скакали в его голове от уха до уха. Половая несостоятельность на нервной почве была очевидна.
"Несомненно, - решил он, - все,что мне сейчас необходимо, это прохладный душ. Нет - контрастный душ и релаксирующий самомассаж". Таков был извечный и безотказный прием истинных рыцарей простыни и и гандона.
Кивнув даме что-то вроде "я ща", Доктор получил в спину крупнокалиберно-скептическое "ну-ну" и покинул здание.

Приусадебный душ представлял собою домик 1,5*1,5 и состоял, в основном из отверстий, которые использовались доисторическим мастером вместо стройматериала. Кое-где гармоническую простоту конструкции нарушали доски и фанера, прилепленные явно в более поздние эпохи и больше для куражу, нежели с какой-то целью. Зато со всех сторон подходы к душу были усердно перекрыты исполинской крапивой-мутантом, и опасаться подглядывания было глупо.
Устроившись поудобней, Доктор пустил ржавую воду и приступил к релаксации. Он закрыл глаза, начал размеренно качать воздух: в легкие-обратно, в легкие-обратно, в легкие-обратно... её тело поет под его пальцами, она прижимается к нему влажной спиной и шепчет...
- Вадик, ты здесь?!
Доктор дернулся от неожиданности, едва не оторвав себе яйца.
- Нет!
- Так я и подумал, - быстро согласился Богданович, - тут ведь вот какое дело, надо бы щебень покидать...
Вадик опустился жопой на сливное отверстие и потерял сознание.

Когда он пришел в себя, синий глаз трудолюбивого Богдановича уже пропал из видимости. Вадик осторожно приоткрыл дверь и огляделся. От душа в сторону калитки тянулась широкая просека: Богданович в состоянии активности был подобен локомотиву и крапива ему была похрен.
Доктор добрел до крыльца, сел на него и закурил. К двери была прилеплена жвачкой краткая, но ёмкая записка:
"Ты шарик жёваной газеты, соседи у тебя пидоры, отпили себе обе головы."
Жвачка была апельсиновая.

Через полчаса Вадик грузил на тачку пыльный горячий щебень, рядом весёлый и потный Борданович размазивал лопатой и взахлёб рассказывал о своих сексуальных похождениях в молодости. Вадик хихикал в ответ, но скорее, оттого, что его собственная лопата была очень удобной. А затылок Богдановича очень близким.